Мне предложили чашку чая, бутерброд и план дальнейших действий. Предстояло ещё несколько процедур: рентген, УЗИ, психодиагностика, потом осмотр у терапевта. Также могло потребоваться осмотреть наш дом на предмет его «соответствия» положению вещей. В общем, очень много всего. С перебором.
Увидев Эйдена, Соня и Питер не смогли сдержать слёз, но Соня всё-таки повернулась ко мне и кивнула – они признали его. Как и я, они увидели в нём Роба. Флеботомист взял у меня порцию крови, но лично мне это уже было не нужно. Мальчик, находившийся в этой палате, был Эйденом, и мы все это знали.
Я почти уснула, когда для разговора со мной пришёл социальный работник, но в итоге говорил с ним в основном Джейк. К этому моменту мало что, кроме Эйдена, имело для меня значение, и уж точно не этот допрос с пристрастием, который мне устроили, чтобы выяснить, какая я мать. К десяти часам вечера голова у меня кружилась кругом, но соцработник был, по всей видимости, доволен собеседованием и сообщил нам, что ещё «заскочит» к нам домой, когда Эйдена выпишут из больницы. Я неохотно вышла из палаты Эйдена, чтобы оставить его в покое, и, ускользнув от остальных, раздобыла бутылку воды. Выйдя за двери больницы, я пристроилась на неудобной каменной скамье, не обращая внимания на мелкий дождик, орошающий мне волосы. Они тут же закучерявятся, но мне было все равно.
– Я позвонила Робу.
Я вздрогнула: Соня двигалась бесшумно, словно кошка. Её голос прорезал толщу моих тягостных мыслей, заставив вернуться к реальности.
– Спасибо.
Она села рядом со мной, оставив между нами достаточно места для того, чтобы там разместился ещё один человек, и обхватила себя руками:
– Это точно он. Даже не знаю, радоваться или плакать от того, что ему довелось испытать…
– Знакомое чувство.
– Не сомневаюсь. – Она повернулась ко мне лицом. – Хотелось бы сказать, что это подарок судьбы, но… не могу. Он такой странный… сидит там, почти не шевелится… – Она прикрыла рот рукой. – Он никогда не был таким спокойным. Питер звал его Тарахтелкой. Он нам рассказывал о каждом паучке, о каждом червячке, которого в саду нашёл… Прямо такой мальчик-мальчик!
– Я помню, – кивнула я.
– Роб приедет завтра утром. – Она поёрзала, почувствовав себя не слишком комфортно. – Он взял отгул.
– Здорово. Он нужен Эйдену. Мы все ему нужны.
Соня кивнула и погрызла ноготь на большом пальце.
– Где Эйден будет жить после больницы?
Я с удивлением посмотрела на неё:
– Со мной, разумеется. Я его мать.
Соня подняла руку, словно успокаивая:
– О, конечно, я просто… Ты же в родительском доме больше не живёшь, а я подумала, может, ему будет лучше в знакомом месте, например, у нас в гостинице…
Я жёстко и холодно хохотнула:
– Ни за что. Эйден – мой сын, и он будет жить со мной у меня дома.
– Ладно. – Её губы сжались в одну тонкую линию. – Раз так лучше для Эйдена… Я сейчас думаю только о нём, больше меня ничего не волнует.
– А я что, не думаю?! – Я рефлекторно вскинула голову, глядя на неё в тусклом свечении окружавших нас больничных окон.
– Эмма, я такого не говорила. Просто я понимаю, что у тебя скоро родится ребёнок, а Джейк для Эйдена – совершенно незнакомый человек, не так ли? А вот нас он знает. И Роба, и гостиницу.
– Но рос он не с вами, – сказала я. Как ни противно было признавать, кое-что из сказанного ею имело смысл, но я отогнала эту мысль. Во мне Эйден нуждался гораздо больше, чем в Робе, Соне или Питере. – Я присутствовала в его жизни больше, чем кто-либо другой, я была для него постоянной величиной, пока он не… – Я осеклась, стараясь взять себя в руки. – Понятное дело, сейчас в моей жизни наступили перемены, но именно я его растила, и не имеет значения, где мы будем жить и кто будет жить со мной – я его мать, и он поедет домой со мной. – Я сделала паузу и смахнула случайную слезу. – Если бы там лежал Роб, вы бы позволили кому-нибудь забрать его к себе?
– Нет, ни в коем случае, – вздохнула Соня. – Ты права.
Но в её голосе слышна была нотка несогласия. Она совсем не считала, что я права, но почему – я не понимала.
Той ночью я уснула прямо на стуле в больничной палате Эйдена. Ума не приложу, как это у меня получилось, ведь стул был, мягко говоря, не самым удобным для этого местом, да и беременный живот не прибавлял удобств. Но тело заставляет сделать то, что ему нужно, а нужно ему было поспать. В двенадцатом часу ночи доктор Шаффер разбудил меня, Джейк накинул на меня пальто, и они вывели меня из палаты. Эйдену нужен отдых, у него был длинный день. Пока я спала, Эйден не сомкнул глаз и смотрел либо на меня, либо в телевизор.
Я думала, что после ночи в собственной постели, горячего душа и нормальной еды – а не того, чем потчевала больничная столовая, – я почувствую себя более-менее по-человечески. Однако после пробуждения на следующий день, в пятницу, я снова была в полубессознательном состоянии, словно находясь в каком-то сказочном мире, и лишь моя неугомонная малышка в животе напомнила, что всё вокруг вполне реально. Эйден действительно жив, его действительно похитили и держали на привязи, как циркового медведя. Каждый раз, когда я думала об этом, у меня начинало противно сосать под ложечкой.
Джейк отпросился в школе и отвёз меня в больницу. Сегодня предстояло сделать рентгеновские снимки и пройти ультразвуковые исследования. Я впервые увидела Эйдена стоящим на ногах, и у меня перехватило дыхание от осознания того, насколько он мал ростом. В его походке была какая-то скованность, будто он не знал, что делать с ногами. Я рискнула пошутить на тему своей смешной в силу беременности походки, но Эйден даже не улыбнулся, хоть я намеренно и пошла вперевалку, изображая из себя человека намного грузнее, чем была на самом деле.
– Мы сегодня хотели бы подвергнуть более углублённому осмотру лодыжку Эйдена, – сказал доктор Шаффер. – Нужно также проверить и некоторые другие кости, а для этого потребуется несколько рентгеновских снимков. Затем возьмём кровь, а потом с ним проведёт некоторое время детский психолог.
По моему телу пробежали десятки маленьких иголочек.
– Я не хочу, чтобы он превратился в объект исследования. Он же не какой-то дикий ребёнок, воспитанный волчьей стаей. Он мой сын, а не просто имя в газете.
– Совершенно с вами согласен! – заверил доктор Шаффер, для солидности склонив голову. – Но я очень надеюсь на помощь психолога. В конце концов, без лечения Эйдена оставлять нельзя.
С этим не поспоришь.
– Могу ли я находиться рядом с ним во время рентгена? – спросила я.
Не успела я получить ответ, как дверь в палату распахнулась, и я резко выдохнула от изумления. Краем глаза я увидела, как Джейк обратил ко мне своё лицо с хмурой гримасой, а я так и осталась стоять, уставившись на вошедшего мужчину. Последний раз я видела Роба почти восемь лет назад – мы обсудили кое-что в те дни, когда Эйден был признан юридически мёртвым, и после того случая контактировали редко. Это ничуть не мешало Соне держать меня в курсе того, как идут его дела в армии, куда он пошёл вскоре после исчезновения Эйдена.
Роб замер, едва переступив порог. Его взгляд целиком сконцентрировался на Эйдене, и я увидела, как заблестели от влаги у него глаза, словно превратившись в стёклышки. Как до этого и я, и Соня, он всё сразу понял. Понял, что это его сын.
– Эйден… – прошептал он.
Мне удалось справиться с дыханием, но сердце отчаянно забилось. Роб был крупным мужчиной и заполнил своей фигурой весь дверной проём. Армия сделала его ещё более мускулистым по сравнению с нашей последней встречей. На нем были сапоги, джинсы и чёрная потёртая кожаная куртка с истрёпанными краями, каштановые волосы были острижены короче обыкновенного, а карие глаза были точь-в-точь как у Эйдена.
– Это он, Роб, – сказала я. – Это правда он.
Мой бывший возлюбленный наконец перевёл взгляд с нашего сына на меня, и по спине у меня сверху донизу пробежали мурашки. В этот момент я поняла, что он чувствует ровно то же, что ощутила я, войдя в эту самую комнату и увидев своего сына восставшим из мёртвых, и это переживание с одинаковой силой воздействовало на наши души. Колени у Роба начали подгибаться, и я бросилась к нему и обхватила руками его плечи. В тот момент я не думала о своих действиях и совершенно позабыла о Джейке, который наверняка чувствовал себя лишним, стоя где-то позади и наблюдая, как жена обнимает другого мужчину. Но что поделать – Джейк понятия не имел, что мы с Робом испытывали в те секунды и почему мне так нужны были объятия Роба. Не успел он и глазом моргнуть, как я уже плакала на плече у Роба, а он на моём, и на какое-то одно самое мимолётное из мгновений у меня возникло ощущение, будто я заново обрела прежнюю семью.
– Мама мне уже всё рассказала, – сказал он, отступая на шаг.
– Всё? – спросила я, вытирая слёзы и откашливаясь.
Он кивнул:
– Я порву выродка в клочья, когда найду!
Я нервно оглянулась на Эйдена.
– Не здесь, Роб, – предостерегла я строгим голосом.
– Да, хорошо. – Он провёл ладонями по лицу. Эйден видел достаточно насилия, и нам не стоило множить его посредством таких слов. Роб наклонился и развёл руки в сторону, двинувшись в сторону сына, который робко стоял рядом с доктором Шаффером в другом конце палаты. – Приветик, приятель, как дела? Помнишь меня? Тебе не нужно ничего говорить, дружище, всё в порядке! Я твой папа, понимаешь? Прости, что не смог вчера приехать. Знаешь, а я теперь на вертолётах летаю! Помнишь, я тебе вертолёт подарил? Он ещё застрял у мамы в волосах, и нам с тобой запретили играть с ним дома, помнишь? – Вспомнив этот случай, он коротко рассмеялся. Я тоже его хорошо запомнила: пропеллер выдрал мне целую прядь! Я слегка покачала головой и поддержала его смех. Я тогда сильно разозлилась на них обоих, но оба смотрели на меня с такими выражениями на лицах, что я вмиг растаяла.
– Эйдену пора идти на рентген, – сказал доктор Шаффер, заставив меня вернуться из прошлого в настоящее.
– Конечно, – сказал Роб и повернулся к Эйдену. – Надо нам тебя подлатать, малыш. Скоро будешь как огурчик! Может, потом купим тебе новый вертолёт, идёт? – Он глянул на меня и заговорщицки прикрыл рот рукой. – Только на этот раз маме не скажем!
Как бы я хотела, чтобы Эйден посмеялся, улыбнулся или хотя бы просто кивнул! Но реакция была нулевой, а на лице у него по-прежнему было пустое и застывшее, как у куклы, выражение. Я обхватила плечи руками и вышла в коридор вслед за доктором и Эйденом. Соня и Питер ждали снаружи и поприветствовали Эйдена нерешительным взмахом рук, когда тот проходил мимо. Этот жест Эйден тоже оставил без всякого внимания. Когда он, смотря совсем в другую сторону, миновал их, Соня нервно поднесла руку к губам и юркнула в объятия Питера, вся словно съёжившись. Мне же казалось, что мы конвоировали сына к месту его казни – столь мрачной была атмосфера.
– Привет, вот наконец-то мы и встретились! – неожиданно сказал Джейк, нарушив тишину чересчур жизнерадостным, учитывая всеобщий настрой, голосом.
– Да, привет, – ответил Роб, едва взглянув на Джейка.
Я вся напряглась при виде залившегося пунцовой краской лица Джейка и протянутой для рукопожатия руки. Мы все вместе, неловко задевая друг друга, пошли по коридору.
– Мне кажется, вы были у меня на уроках по искусству! Яблоко из колючей проволоки. – Уголок его рта изогнулся в саркастической улыбке. – Ага, точно!
– Да, это была моя экзаменационная работа, и вы влепили мне тройбан. Не расщедрились, мягко говоря. А я, между прочим, этой штукой все руки себе разодрал!
– Ну, просто ваша работа показалась мне несколько банальной, – ответил Джейк, пристраивая пальцем очки поближе к переносице.
Роб покачал головой и ничего не сказал, а я плотно сжала губы. Я понимала, почему Джейк почувствовал себя как бы «вне игры», когда мы с Робом стали обниматься в палате, но ему следовало осознать всю сложность ситуации. Вспоминать в такой момент о событиях давно минувших дней, да ещё столь незначительных – это выглядело как-то совсем мелко.
– Итак, мы с Эйденом идём в рентгеновскую лабораторию, и я думаю, что с ним лучше отправиться только одному из вас.
– Я пойду, – сказала я, делая шаг вперёд.
– На самом деле я полагаю, что на этот раз лучше пойти мистеру Хартли. Мы всегда стараемся оберегать беременных женщин от воздействия вредного излучения, да и Эйдену пошло бы на пользу провести немного времени с отцом, – сдержанно и слегка виновато улыбнулся доктор Шаффер.
– Эм, ты не против? – спросил Роб.
– Конечно, – ответила я, но это его близкородственное «Эм» стало для меня некоторым сюрпризом. Я наклонилась, чтобы шепнуть Эйдену: – Я буду ждать здесь, а папа пойдёт с тобой. Не волнуйся, всё будет в порядке.
Сложно было перестать разговаривать с ним так, будто ему всё ещё шесть. А ведь он уже юноша шестнадцати лет от роду, может на законных основаниях вступать в интимные отношения, равно как и жениться и стать отцом. От этой мысли я снова почувствовала приступ дурноты.
– Ему не нравится, когда его трогают, Роб. Но ты всё равно будь с ним рядом, ладно? Я хочу, чтоб ты был рядом, и он знал, что мы его любим.
Роб кивнул и вслед за доктором и сыном вошёл в двустворчатые двери, а мне захотелось упасть на пол прямо тут.
– Да ладно тебе, – сказал Джейк. – Давай пока присядем, чаю выпьем.
Мне хотелось накричать на Джейка за то, что он сказал Робу, но вместо этого я позволила ему положить руку мне на поясницу и увести в сторону. То ли сил ругаться совсем не осталось, то ли мне просто нужен был человек, который покажет мне, куда идти и что делать. Самой справиться с такой умственной задачей у меня бы сейчас не вышло, ибо всё, о чём я способна была думать на тот момент, это о безвольном выражении лица Эйдена.